+7(996)961-96-66
+7(964)869-96-66
+7(996)961-96-66
Заказать помощь

Рецензия на тему Рецензия на книгу Зорина А. Кормя двуглавого орла

ОПИСАНИЕ РАБОТЫ:

Предмет:
ИСТОРИЯ РОССИИ
Тема:
Рецензия на книгу Зорина А. Кормя двуглавого орла
Тип:
Рецензия
Объем:
22 страницы + дополнительные материалы
Дата:
20.04.05
Идентификатор:
idr_1909__0004116


Как скачать реферат, курсовую бесплатно?


Рецензия на книгу Зорина А. Кормя двуглавого орла - работа из нашего списка "ГОТОВЫЕ РАБОТЫ". Мы помогли с ее выполнением и она была сдана на Отлично! Работа абсолютно эксклюзивная, нигде в Интернете не засвечена и Вашим преподавателям точно не знакома! Если Вы ищете уникальную, грамотно выполненную курсовую работу, контрольную, реферат и т.п. - Вы можете получить их на нашем ресурсе.
Вы можете запросить работу Рецензия на книгу Зорина А. Кормя двуглавого орла у нас, написав на адрес ready@referatshop.ru.
Обращаем ваше внимание на то, что скачать работу Рецензия на книгу Зорина А. Кормя двуглавого орла по предмету ИСТОРИЯ РОССИИ с сайта нельзя! Здесь представлено лишь несколько первых страниц и содержание этой эксклюзивной работы - для ознакомления. Если Вы хотите получить работу Рецензия на книгу Зорина А. Кормя двуглавого орла (предмет - ИСТОРИЯ РОССИИ) - пишите.



Фрагмент работы:





Рецензия на книгу Зорина А. "Кормя двуглавого орла"

Книга Зорина - находка для историка, политолога, философа, имеющего дело с идеологической топикой нашей имперской внешней политики - по сути, топикой великого российского "похищения Европы". Во введении автор, возросший на идеях тартусско-московской структурно-семиотической школы, декларирует корректировку ее принципов в пользу взглядов К. Гирца. Гирц трактует идеологию как духовную конструкцию времен расшатывания религиозных и социальных традиций, нацеленную на то, чтобы "придать смысл непостижимым вне ее социальным ситуациям, выстроить их так, чтобы внутри них было возможно целесообразное действие". На стыке идей Гирца и позднего Лотмана обосновывается стремление Зорина семиотически исследовать идеологию в ее взаимовлиянии с литературой как "идеальной лабораторией производства смыслов". Ибо, по словам автора, "идеология: обладает способностью конвертироваться в столь многие и столь разнообразные проявления социального бытия, потому что она располагает золотым стандартом, сохраненным в поэтическом языке:соловьи с успехом кормят баснями орлов, дву- и одноглавых, львов, драконов и других геральдических чудовищ: И если практическая политика проверяет поэзию на осуществимость, то поэзия политику - на емкость и выразительность соответствующих метафор" (с. 28).
Исходя из этих посылок, Зорин обсуждает идеологемы, введенные в духовный и политический обиход и задействованные в выработке внешней стратегии с конца 1760-х по 1830-е гг. Таковы мотивы 1) России как воспреемницы (через Византию) античного наследия, призванной "воскресить Грецию"; 2) России, стоящей поперек пути деструктивному всемирному заговору, в свою очередь, стремящемуся ее изничтожить; 3) Империи, инициирующей спасение и преображение Европы, "христианского мира"; 4) России - национального организма, консолидируемого и мобилизуемого через распознание и принесение в жертву работающих на внешнего врага "извергов" - отщепенцев; наконец, 5) России - устроительницы славянского единения. Рождение, конфигурации и неожиданные конфликты этих топосов отслеживаются по четырем эпохальным фазам. Это - пора политического сотворчества Екатерины II и Г. А. Потемкина; далее 1806-1812 гг. - борьба с наполеоновской угрозой, осложненная двусмысленной тильзитско-эрфуртской паузой; контрастирующие по своему духу с предыдущей национал-патриотической фазой "универсалистские" годы "освобождения Европы" и основания Александром I "Священного Союза" (1813-1816); и, в заключение, 1830-е - время становления и популяризации "уваровской триады" как новой формулы идейного самообоснования Империи.
Ряд эпизодов в книге Зорина я нахожу безоговорочно удачными. Прежде всего это главы о "греческом проекте" и переплетшемся с ним проекте крымском, - проектах, проникнутых мотивами замыкания и сворачивания времен ("Назад в Византию!" и далее "воскрешение античности"), конца затяжной и "засушливой" мусульманской интермедии на ближневосточно-средиземноморской прародине европейской цивилизации, перерастание колонизационного подъема Новороссии в зрелище эсхатологического пира племен, на коем "вавилонский грех: преодолен, и все народы соединяются, замыкая под российской эгидой исторический круг всемирной цивилизации" (с. 107). После этой книги в памяти читателя навсегда останется оценка потемкинской эпохи как отложившейся в последующей истории "глубинными, но именно потому мало отрефлектированными представлениями о том, что владение Крымом (как метонимическим репрезентантом античной прародины) составляет венец исторической миссии России, ее цивилизационное назначение" (с. 121).
Впечатляюще воссоздается руссоистская аура яростной франкофобии и "славянофилии" авторов шишковского кружка, с их почти что "якобинским" мобилизационным пафосом и поисками раскалывающих нацию изгоев - при этом с полусознательной автоцензурой, добивающейся того, "чтобы : в идеализированном обществе "сынов отечества" не проступали зловещие черты "enfants de la Patrie"" (с. 178) птенцов того же руссоистского гнезда. Хороша демонстрация того, как разработка в литературе 1806-1808 гг. фигуры пробивающегося к власти изменника загодя готовила будущее общественное восприятие роли М. М. Сперанского и его принесение в жертву нуждам новой патриотической мобилизации. Очень занятны, хотя отдают немалой игривостью ума, соображения о самочинной казни Ф. В. Ростопчиным в 1812 г. (при французском приближении) наполеоновского поклонника Верещагина как о символической замене сорававшегося грандиозного действа публичной расправы над Сперанским.
На фоне "якобинства" и руссоизма лютующих в изоляционизме и "славянофилии" патриотов универсалистский замысел Александра I предстает под пером Зорина овеянным европейским мистицизмом. В этом свете по-новому выглядит Священный Союз трех монархов, представляющих крупнейшие христианские конфессии. Отсылая к давно изжитой западными политиками средневековой (и выглядевшей эпигонски даже в Контрреформацию) идее объеденной Pax Christiana, он оказывается одним из многих личных "священных союзов", каковые Александр заключал с разнообразными предполагаемыми единомышленниками, стремясь подготовить выход на свет и торжество растворенного в мире и рассеянного по разным странам "невидимого собора", изображаемого в любимых императором сочинениях К. Эккартгаузена. Но с таким же правом, с каким Зорин педалирует европеизм Александровской эсхатологии, я предпочел бы сделать упор на конфликте между сознанием современных Александру I западных политиков и проектом Pax Christiana, вносимым в Европу модерна, Европу территориальных государств властителем наползающей на нее восточной Империи. Среди политиков-практиков XIX в. Александр предстает последним могущественным средневековым монархом, живым вызовом, который Меттерних заклинал,


Посмотреть другие готовые работы по предмету ИСТОРИЯ РОССИИ